«Спорим на шоколадку, что *** не будет?»
— Ты знаешь, как мы жили? У меня российский паспорт, а я получала бесплатную медицинскую помощь. Это не только приём врачей, это даже лекарства. Я постоянно принимаю препараты из-за заболевания печени. Стоимость одной пачки на месяц в пересчёте на рубли — 4 тысячи. Все мои друзья в Киеве русскоязычные. Из нашей группы в академии (Анна недавно получила второе высшее образование искусствоведа, перед спецоперацией защитила диплом в Национальной академии руководящих кадров культуры и искусства — ЛБ) ни один из 25 человек не был украиноязычным. Люди из Улан-Удэ, из Ижевска, из разных городов. Группа на фитнесе — вся русскоязычная. Пожилые женщины со мной занимались, всё истории про БАМ рассказывали, про Норильск. Дочь Маша учится в русской школе № 88 с углублённым изучением русского языка и литературы. Муж Олег родом из Львова, там окончил русскую школу. Все его друзья из Львова говорят по-русски. Мы никогда не сталкивались с нацизмом. Я работаю фотохудожником, организую тематические фотосессии и веду уроки рисования в школе. В феврале какое-то предчувствие уже витало в воздухе. Дети на уроках говорили: «Анна Анатольевна, будет ***… Мы боимся». А я переводила в шутку: спорим на шоколадку, что не будет? Одна девочка говорит: «А я не люблю шоколад». А я ей: «Так тебе и не придётся его есть, потому что ничего не будет». К сожалению, сейчас я не знаю о судьбе всех детей. Большинство разъехались по всему миру. Мои подруги в начале февраля уехали из Киева во Львов, одна отправила сына в Цюрих, к тётке. На нас с Олегом ругались: «Собирайтесь!» Я смеялась в ответ: «Я в *** не верю!» 23 февраля — последний счастливый день, праздничный. В Украине День защитника Отечества отмечают в октябре. Но у нас все друзья русские, все друг друга поздравляли, отправляли в чатах открытки. Я работала в этот день на съёмках закрытой вечеринки. Вечером, дома, дети захотели KFC. Я ворчала: «Вы время видели? Всё, завтра». А Олег сел в машину и поехал в город, накупил им этих бургеров, они такие счастливые были, ели почти ночью. Не представляю, как бы я себя чувствовала сейчас, если бы он не съездил!«Аня, началось!»
— 24 февраля в 5:00 я проснулась от того, что дом содрогнулся. Думала, что прорыв газопровода, он идёт недалеко от нас, и недавно такая авария как раз случилась. Разбудила мужа. Он зашёл в Интернет и сказал: «Аня, началось!» Детям мы решили ничего не говорить. Шестилетний Марик проснулся: «А почему я не в садике?» Сказали: «Карантин!» Маше 13 лет, было сложнее, она зашла в школьный чат. Плакала, спрашивала: «Мама, почему? Зачем это надо?» Мы запретили ей пользоваться Интернетом. И не зря, потом у её одноклассника случился нервный срыв: подростки стали репостить в чат все ужасы, без купюр.

«Иван пошёл на Ивана»
— Детям сказали: берём только самое необходимое. Маша вышла со школьным рюкзаком — собрала все учебники и тетради. Я заплакала. Раньше я над душой у неё стояла, заставляла уроки делать. Сели в машину в 7:00, сразу после окончания комендантского часа. Марика пришлось везти на коленях. Стали выезжать из села, а там стена из мешков с песком, блокпост из жителей, тероборона (Территориальная оборона ВСУ — отдельный род Вооружённых сил Украины, куда набирают гражданских. В 2022 году многие украинцы вступили туда добровольно и составили значительную силу сопротивления в каждом городе — ЛБ). Возглавлял её местный мужик Иван. Я подумала: вот, Иван пошёл на Ивана. Мчали как ненормальные, чтобы успеть до окончания комендантского часа. Блокпосты на каждом шагу, в машину постоянно заглядывают украинские военные с оружием. Все вежливые, угощают детей конфетами, но всё равно не по себе. Повсюду проверяют документы. На дорогах мёртвые животные, видимо, сбитые машинами. Всё раскурочено, открытые брошенные машины стоят. Но даже в голову не приходило достать телефон и начать это снимать. На каждой заправке крупные объявления: «Бензина нет!» Заправиться смогли только во Львовщине, 20 литров в одни руки. По пути взорванный мост. В мирное время путь до Львова занимал шесть часов. Сейчас, до 22:00, комендантского часа, мы добраться не успели. Обычно в дороге дети ноют, время ползёт, сейчас 15 часов промчались как один миг. Никто не ел, не пил, не просился в туалет. Показалось, что мы едем полчаса. Ночевали у чужих людей в селе во Львовщине. Приняла нас пожилая женщина, пани Мария, живущая со своими внуками. Их родители врачи, продолжали работать, только детей вывезли из Киева во Львовщину, а сами вернулись. Накормила нас. Мы обнимались с совершенно незнакомыми людьми и плакали. Я такого не испытывала никогда. Это было как в военном кино, а я чувствовала, как будто мы убегаем от фашистов. Рухнули спать и впервые за все эти дни выспались в тишине. В 7:00 продолжили путь. Свёкру было очень плохо, он всё время повторял в машине: «Я умираю».«Они собирали деньги, чтобы спасти меня от нацистской нечисти»
— Во Львове нас пустили в свою однокомнатную квартиру друзья свекрови, которые сами выбрались в Канаду. Просто разрешили жить, без оплаты, без ограничения по времени. Львов переполнен беженцами. Жильё найти трудно. Самые предприимчивые взвинтили цену на аренду жилья. Мэр Львова выступил: судить будем таких по законам военного времени. Машину мы поставили во дворе и больше не брали. Если отъехать, то нигде уже не припаркуешься. Передвигались на трамваях. На улицах повсюду сидели люди на чемоданах. Все спрашивали друг друга: «Вам есть где ночевать?» Думали, здесь мы в безопасности, но и во Львове постоянная воздушная тревога, днём и ночью. По идее в такой момент надо было бежать в укрытия, но мы не бегали. Это просто невозможно, пришлось бы в подвалах жить. Здесь главной проблемой стало отсутствие средств к существованию. Работы нет. Муж — сотрудник научного института. Всех отправили в отпуска без содержания. Сбережения кончились. Все фотопроекты мне были заранее оплачены. И я чувствовала, что обязана была их доделать. Понимала, что никто в новой реальности с меня деньги назад не потребует, но это был мой долг. Обрабатывала фотографии днём и ночью, а когда выслала их клиентам, получила такую благодарность, какой никогда не получала. Многие и не ожидали, что я выполню обязательства. Это был им привет из прошлой мирной жизни. Писали: «Это какая-то параллельная реальность». Выжить помогли (и помогают до сих пор) друзья и родные из России. Переводы денег в Украину невозможны, но подруга нашла выход. Оказывается, существуют международные чаты, в которых люди обмениваются валютой, минуя банки. Выстраивается цепочка: одному нужны рубли, второму юани, третьему гривны. И они договариваются об обмене. В чатах только свои, проверенные люди. Потому что всё на честном слове. Тот, кто первым делает перевод, просто отдаёт свои деньги, ещё не получив нужную валюту взамен. В таком чате оказалась моя знакомая из Иркутской области, благодаря ей мне перевели деньги из России мама, старший брат, друзья и одноклассники. Ко мне переводы приходят с украинских карт. Мне невероятно стыдно, что одноклассники ведут для меня сбор. Мы в России воспитаны на образах таких молчаливых героев, которые умирают, но не сдаются. Попросить — значит показать себя слабым. Я всегда была на стороне спасателя. Помогать — это особое моральное удовольствие, ты чувствуешь себя лучше. Поэтому мне гораздо проще попросить для кого-то, но не для себя. Помогло эмоционально выровняться то, что рядом были дети. Мне нужно было обеспечить им нормальное существование вне дома. Чаты одноклассников я стараюсь не открывать, благодарю всех через подругу. Это братство одноклассников в Ангарске у нас вообще очень сильное. Мы учились в школе № 12.
«Главной проблемой стал мой русский паспорт»
— Я вообще не знаю, на какой я стороне. Принимаю помощь от друзей, но они за врагов. Подруга в Кяхте живёт, в Бурятии, у неё все мужчины — здесь, в Украине. Мужья сестёр, братья, друзья. Я переписываюсь с ней, она не знает, за кого переживать — за меня или за них. Родственники из Забайкалья поздравили меня с 8 Марта. А я написала им в ответ: «Да, вот такой нынче праздник… В***…» В ответ тишина. Оказывается, они позвонили маме и сказали: «Аню, похоже, взломали, с её телефона фейки рассылают». Внезапно написал друг из Геленджика, с которым общаемся только летом: «Привет!» А он военный. Я сразу всё поняла. Пишу: «Где ты?» Получаю ответ: Мелитополь. Написала жёстко: «Приехал моих детей убивать?» Клялся, что мирных не трогают. Из Львова мы не собирались уезжать никуда. Мне друзья много отправляли информации о различных зарубежных программах для украинцев, но я представить не могла, что поеду в другую страну. Пока не начались прилёты (ракетные удары — ЛБ) по Львову. Приняла я предложение друга юности, который много лет с семьёй живёт в Лондоне. Он сказал: «Аня, у нас государственная программа. Мы с женой решили принять украинскую семью, тебе предлагаю первой. Если не согласишься ты, то мы пригласим других». А так как человек был свой, русский, мог помочь абсолютно со всем: устроиться мне на работу, детям в школу — я согласилась. Стала оформлять документы. Главной проблемой стал мой русский паспорт. Из-за него мне требовалось пройти собеседование в посольстве Великобритании и сдать отпечатки пальцев. Ближайшее посольство — в Варшаве. Пересечь границу с Польшей не так-то просто. Очереди огромные, люди сидят по несколько дней. Говорят, многие становятся жертвами мошенников, которые предлагают перевезти через границу, а в пути грабят. Беженцы в основном едут с деньгами, везут всё ценное, что у них есть. Нам повезло. Мы выбрались на автобусе. Сразу прошла часовое собеседование на границе. Спрашивали, есть ли родственники в России, как они относятся к спецоперации. Как я отношусь к происходящему, сотрудничаю ли я с белорусскими спецслужбами. Сказала, что все мои близкие люди в ужасе, всё понимают. Тогда я мнения одноклассников ещё не знала, это был конец марта. В посольстве все вежливые, приняли документы, сказали ждать. Обычно беженцы ждут решения 4-5 дней. Приняла нас пожить на пять дней в Варшаве русскоязычная семья белорусов. Договорилась с ними моя подруга на пять дней. До нас к ним заехали семь человек беженцев с Донбасса. Квартира у них 146 квадратов, но мы уже были перебором. Нас поселили в комнате сына, а его отправили к бабушке. Зачем им это надо? Я много думала об этом. И никакого подтекста не нашла. Просто неравнодушные люди. А так как обеспеченные, имеют свой бизнес, могут помочь, вот и помогали.«Нам вас очень жалко. С вас 500 евро»
— Но ответа из посольства не было ни через пять, ни через десять дней. Я ездила туда каждые три дня, все улыбались, но разводили руками и просили ждать. В семье мы прожили 21 день. Естественно, что больше было нельзя. Я видела, как мы мешаем хозяевам, как они стали нервничать, но не осмеливались мне сказать. Стала искать варианты переезда. В Польше всё невероятно дорого по сравнению с Россией и Украиной. Деньги близких кончались быстро, хотя мы только питались на них. От мяса пришлось отказаться. У дочки порвались кроссовки. Новые не покупаем, так и ходит. Несколько раз мы болели, купить лекарства без рецепта в Польше невозможно. На улицах Варшавы флаги Украины, лозунги против ***. Но всё выглядит примерно так: «О, украинцы, нам вас очень жалко! С вас 500 евро!» Однако есть здесь самое большое благо — бесплатный проезд для украинцев в общественном транспорте и бесплатный вход в музеи. Достаточно просто показать паспорта. Я показываю стопкой — сверху украинские паспорта детей, а свой, российский, под низ прячу. И ни разу никто не засомневался, не взял в руки и не придрался.«Это не дом, а охранное агентство»
Я нашла самый дешёвый вариант жилья — дом для беженцев на окраине Варшавы. Сын, Марик, когда увидел, сказал: «Это домик из моих кошмаров». Стоит симпатичный домик в кустах, а внутри — тёмные лестницы и много комнат. Не могла понять: зачем так строить? А уже после заселения поняла: это не дом, а охранное агентство, офисное здание с кабинетами. После начала *** хозяин, румяный 55-летний поляк, освободил строение, кабинеты переделал в комнаты, купил новые кровати, матрасы, постельное бельё, микроволновку, стиральную машинку, душевую кабину, бытовую химию (она стоит в ящике, можно брать, что хочешь). Посуду сюда свезли из ресторанов — всё со штампами заведений. Видимо, списанная. В общем, условия созданы. Бытовых проблем несколько. Сломалась хорошая плитка, осталась одна электрическая, с одной конфоркой на всех жильцов. Чайника нет, кипятим воду на той же плитке. И нет горячей воды.
«Нас просто уничтожили»
— Я читала в соцсетях, некоторые русские пишут, что мы пользуемся ситуацией, чтобы эмигрировать в страны с более высоким уровнем жизни. Это ещё одна моя боль. Эти люди вообще понимают, что у нас и у всех наших друзей распались семьи на неопределённый срок? Мужчины остались в Украине без средств к существованию. Я уезжаю не только чтобы спасти детей от бомбёжек, но и потому что кто-то должен работать. В Великобритании нам будет выплачиваться пособие, плюс я планирую также фотографировать и преподавать рисование, деньги высылать мужу и свёкрам. Дети смогут учиться в школах. Маша, конечно, и сейчас подключается к урокам, но это всё не постоянно, по полкласса отсутствуют: кто в дороге, кто без связи, домашние задания дети не имеют возможности выполнять.P.S. Когда материал готовился, Анна получила визы на детей. Спустя два дня пришла и её виза. Случилось это после того, как по Zoom у женщины взяли интервью журналисты BBC. Их историю с помощью Лондонских друзей показали в Великобритании по телевизору, опубликовали в газетах. Семья улетела в Лондон.
Люди Байкала
Ариэль Эмет
Специально для «УК24»
фото : "УК24"
Канал в

























Чем примечательны эти закупки? Во-первых тем, что случились они у единственного поставщика. Во-вторых у этих закупок как таковых отсутствует описание самого предмета закупки. Просто указано, что закупка осуществляется на выполнение работ на ремонт мягкой кровли здания по адресам: Иркутская обл., г. Ангарск, 94 квартал, строение 7, здание ТП-12 и г. Ангарск, 123 квартал, строение 1, при этом не указана ни площадь ремонтируемой кровли, ни материалы, которые должны применяться при проведении работ, ни обоснования начальной максимальной цены контракта.
Не удивительно, что такие волшебные условия не могли не подвести нас к самому замечательному третьему пункту - к фирмам-победителям этих торгов. Это оказались ООО АСПО ПЛЮС (ОГРН 1183850038371) и ООО УК «Прогресс» (ОГРН1223800018606) В АСПО ПЛЮС учредителем является Рассаднев Денис Николаевич, в УК «Прогресс» учредителем является Куранов Евгений Александрович - сын самого главного ангарского борца с коррупцией Александра Куранова.

